Жизнь читать (Серофим и Георгий Знаменские) 85

Время шло. Уже на третьем году после революции в Москве состоялись спортивные соревнования двадцати городов республики. В1922году200легкоатлетов встре­тились на чемпионате РСФСР. В 1928-м состоялась Все­союзная олимпиада—7000участников, а между тем совсем рядом, в каких-нибудь тридцати-сорока километ­рах от открывшегося стадиона «Динамо», зимой и летом купались и бегали два парня, взрослели и не делали ни одной попытки хотя бы прийти посмотреть соревнования.

Все складывалось так, что Георгий с Серафимом долж­ны были бы пойти по стопам старшего брата и в выборе своего будущего. Сергей Иванович организовал клуб в Зеленовке, потом работал массовиком на фабрике имени Володарского, наконец, уехал в Москву, где устроился на заводе инструктором физкультуры.

Тот же путь избрал Георгий Знаменский. В1925го­ду его приняли на «Володарку» массовиком. И он сразу нашел себя. Вот как рассказывает о том периоде быв­шая работница фабрики П. В. Наумычева:

«Помню, днем он ходил всегда в простеньком физкуль­турном костюме, ну а вечером накидывал пиджачок—ко­ротенький такой, с одеждой ох плохо было. Я была в активе, комсомолка, ведала ссудной кассой, все его дела происходили у меня на глазах. Делал он все: и стенга­зету выпускал, и плакаты, и кружки самодеятельные организовывал, и спектакли, и игры всякие, и футбол, и танцы. С утра до ночи по фабрике снует. А на фабрике все больше мы, девушки, работали—«девочки», как нас называли, и каждая, бывало, после работы домой, в де­ревню торопится, к хозяйству. Директор выйдет: «Что же,—говорит,—они у тебя все разбежались?»АЖора спокойно: «Ничего,—говорит,—придут». И верно: коров подоят, огороды польют, и вот одна за другой прибегают. Темно уж, а у нас возле фабрики самое веселье. Те, ко­торые при хозяине работали, говорили, что прежде тако­го не знавали».

Но Серафим в организаторы не годился, хотя рабо­тал тут же, каменщиком на строительстве плотины.

Он постоянно пребывал в каких-то размышлениях, и,

очем ему мечталось, можно только предполагать, исходя из некоторых его поступков.

Плотина. Жара. Голые по пояс каменщики, черныеизапыленные, укладывают камни. Наступает время пе­рекура, все усаживаются, Серафим продолжает таскать камни. Конечно, насмешки. Он терпит-терпит, а потом уйдет. И все молча.

Многим, конечно, было невдомек, что он придер­живается своих спортивных принципов. Но сказать, объ­яснить себя Серафим никогда не мог решиться.

Конец рабочего дня. Он искупается и идет в фабрич­ную библиотеку. Читает, ни с кем не заговаривая, часто отводя глаза в сторону и задумываясь. А Георгий в это время «работает» с массами.

(Уже после смерти Серафима Георгий говорил жене, что многое из того, что он, Георгий, воспринимал не бо­лее чем факт, для его брата становилось объектом долгих размышлений. Когда студентами они держали в руках один и тот же учебник, раскрытый в одном и том же ме­сте, Георгий успевал прочесть страницу, а Серафим—несколько строк.)