Жизнь читать Е. Симонов.ВДОХНИ ВЕРШИН СИЯНИЕ(Михаил Хергиани) 201

Рядом заночевали еще две команды — французов, итальянцев; тоже готовятся с утра на стену. Солнце еще не вставало, когда Слава зажег почти бесшумную спир­товую кухоньку. Хергиани достал мясо, чеснок, какие-то таинственные грузинские травки.

• Толькотихо!

• Чтобы не спугнуть соседа?

• Угу.

• Едим на весь день.

• Работаем сегодня как комбайнер на уборке: весь световой день, от солнца до солнца, заправляйся поэто­му покрепче.

Они уже подходили к горловине кулуара, когда на биваке внизу замигали первые фонарики: соседи только встают, а наши уже на маршруте.

• До солнца надо выйти из кулуара, — нетерпеливо сказал Хергиани и поглубже надвинул коричневую пластиковую каску. — Камни будут.

Он был прав: словно мусоропровод, кулуар вбирает весь хлам, что стряхивает с себя Дрю. Надо миновать его, пока ночной мороз еще цементирует камни. (Этого не учли альпинисты следующих групп, один был сражен наповал!)

Уходят тени ночи. Закружились первые птицы дня.

Здесь ближе к небу уже день. Внизу еще ночь. Но солнце начинает вытеснять серый полог с долины, и где-то под подошвами твоих ботинок проявились, как на фотопленке, шпили и крыши города и плывущая на не­видимом отсюда тросе кабина подъемника — телеферика.

Онищенко уже бывал на здешних стенах, в третий раз шел (правда, теперь по новому, куда более услож­ненному, маршруту) на Дрю. Видывал в деле и фран­цузских, и итальянских, и тирольских асов свободного лазания. Но было что-то отличающее нашего свана. Хергиани, казалось, не лезет, с усилием выжимаясь на приступочках, подтягиваясь на зацепках, а идет себе, шагает себе по вертикали без рывков и пауз.

Слава не видит снизу всей суммы приемов ведущего. Над ним возникнут то перехваченные под коленом темно-коричневые брюки-гольфы с голубыми гетрами, то изумрудная куртка-анарака из водоотталкивающей болоньи. Но сам скалолаз большого класса, он, даже не думая о том, что делает ведущий, машинально складывает отдельные движения в целое. В класс. В Хергиани. И все это выглядело очень даже впечатляюще.

Так подошли они к как бы врезанному в гранит углублению, «внутреннему углу». Кто-то из первовосходителей уподоблялегораскрытой книге. По высоте корешок «книги» равен двадцатипятиэтажному зданию, и спортсменов ждали здесь не гладкие «строки», а нависшие один над другим карнизы. Маньон из двойки первовосходителей вымотался здесь до того, что уснул, повиснув на стременах. Но Онищенко, который теперь прокладывал путь по углу, лез уверенно, и Хергиани выкрикнул ему что-то хвалебное, что-то лихое, да ветер унес слова.

Теплеет, и в тишине гор особенно звонко — «дринь- дринь» — стучит по каске каждая капля.

Именно на этом предвершинном взлете за год до на­шей связки вынуждены были воззвать о помощи весьма прославленные Рехард и Рамиш. Нет уже ни сил, ни харчей, ни чьей-то руки поблизости. Ни вперед, ни назад. «SОS» — «Спасите наши души». Но целую неделю никто не мог подобраться к терпящим бедствие.

Газета «Дофине литере» протягивает через всю полосу аншлаг: «Два немецких альпиниста блокированы на узком траверсе. Они не могут ни подняться, ни спуститься. Их спасение — серьезная задача для школы гидов- инструкторов в Шамони». Мобилизованы все, кто только способен выходить на маршрут такого класса. Героем становится американец Гарри Хемминг, к общему удивлению и восторгу, единственный любитель в команде профессиональных гидов. Шли восьмые сутки, когда его обгоревшее, обветренное, обросшее лицо возникло над полочкой. «Хелло, как вы тут, парни?» И слабое — «Гут».Да, все то «гут», что «гут» кончается.