В публике говорили:
Поддубный не спортсмен, а медведь. Напорется на хорошего борца, и все...
Неуклюж, куда ему против французов...
Как-то пришел к нему Митрофан.
Ты що робишь! Над тобой весь Петербург смеется.
Побачим, кто будет смеяться последним,—ответил Иван Максимович.—Тут, братишка, не цирк, а чемпионат. Надо голову иметь на плечах. Хай думают, что я разучился бороться...
К финалу чемпионата поражений не имели четверо—Петров, Понс, ле Буше и Поддубный.
Встреча Поддубного с Петровым продолжалась сорок минут. Победил Иван Максимович. И вот как он вспоминал об этой схватке:
«Здесь я уже показал кое-какие приемы, на которые обратили внимание сидящие борцы, говоря друг другу:
—Сперва Поддубный был какой-то чурбан, и вот за короткое время он так хорошо изучил французскую борьбу. Смотрите, какой он даровитый!
А я, стоя в манеже, на все это улыбался».
Как краток и точен Поддубный в последней фразе, словно бы сочиненной им для литературных гурманов. И в ней он весь—со своей крестьянской хитростью, простодушным любованием собой...
До окончания чемпионата оставалось три дня. И две схватки. С Раулем ле Буше и Полем Понсом.
И тут Поддубный узнает о закулисной сделкемежду устроителем чемпионата Дюмоном и директором цирка Чинизелли. Дюмон получил24тысячи рублей на расходы. Из них пять тысяч выделялось по контракту на призы. За первое место—три тысячи рублей, за второе—1000,за третье—600,за четвертое—400.Когда стало ясно, что Поддубный уже вышел на третье место, произошел сговор—Дюмон, как оказалось, организовал чемпионат в компании с французскими борцами, которые решили не давать русскому и болгарину ничего. Они убедили Чинизелли ликвидировать мелкие призы, а победителю чемпионата вручить все пять тысяч рублей: публике, мол, это понравится. Уже и победителя определили—Поля Понса. Раулю ле Буше поручалось либо положить Поддубного, либо вымотать так, чтобы победа Понсу досталась без особого труда.
Иван Максимович рассвирепел. И не только потому, что для профессионального борца призовые деньги—это тот же заработок... Его бесило и настроение публики из первых рядов партера, которая, как он выражался, «нас, русских борцов, не признавала за хороших борцов».
Он решил сломать это настроение. Но не сразу. Словно хороший шахматист, он продумал развитие событий на много ходов вперед.
Зная силу и ловкость Рауля, он не показал ему всей своей силы и умения. Все тридцать минут схватки Иван Максимович следил лишь за тем, чтобы не дать противнику провести ни одного приема. Новая схватка была назначена на следующий день. Решительная. До победы.
В артистической уборной, куда собрались все борцы, Рауль был весел и даже запел... Он был уверен в своих силах.
—Господин Поддубный, когда вы приезжали в Париж, вы были очень сильны... А теперь почему-то совсем не сильны,—сказал Рауль по-французски.
—Вуй,—ответил Иван Максимович, сокрушенно покачав головой, и добавил:—Побачим завтра...