Жизнь читать (Серофим и Георгий Знаменские) 84

Однако была в. том глухом углу своя глушина—дом отца Знаменского.

Внешне казалось все наоборот: «Из дома в праздник музыку слыхать, попадья на пианино играет, по-фран­цузски, бабы сказывали, дочек учит»—очаг культуры!—а на самом делелюбой крестьянский ребенок имел гро­мадное преимущество перед детьми Знаменских. Какое же?

Крестьянский парнишка видел: не будешь пахать, сеять—хлеба не будет, не будешь овец, телят пасти—мяса, молока не будет.

Братья Знаменские делали ту же работу, но им вну­шали: труд есть наказаниебожие, исполнять его надо по обязанности, без ропота, со смирением. «Образование», как видим, искажало смысл труда.

Проходит время: у крестьянского парня убеждения все крепче, у Знаменских в мировоззрении разлад.

Но самое сильное потрясение испытали они,когда отец отдал их в духовную семинарию. Годы, проведенные в ней, были годами потерянными. Когда в1918го­ду Сергей, старший брат, вернулсяс гражданской войны (по болезни),он застал младших изможденными,подавленными, мало понимающими, чтопроисходит во­круг. Революция пришлась как раз на их переломный воз­раст—Георгию было14,Серафиму—11с лишним.

Все началось с того, что Сергей захотел помочь им вернуть то, чего уже не было у него самого,—здоровье.

Подчиняясь авторитету старшего, они по утрам, сра­зу же после сна, шли купаться на Пахру. Потом Сергей потребовал, чтобы расстояние до реки и обратно преодо­левалось только бегом. Постепенно введено было спортив­ное отношение к любому виду работы—не отдыхать сразу, как почувствуешь, что устал, а работать еще и еще. Пилят дрова или косят траву—а ну, кто дольше без отдыха? Колешь дрова—подымай топор повыше. Пошел к колодцу—тащи два ведра на коромысле ив руках еще два. Сперва это было интересно, потому что необычно, а потом вошло в привычку. Заслуга Сергея Ивановича Знаменского была втом, что онпривил брать­ям любовь ко всякого рода движению, и сделано это бы­ло как раз вовремя. Начнись занятия чуть позже, его ученики обзавелись бы иными привычками.

Никто—и старший брат в том числе—не говорил им, что физические нагрузки, движение могут быть удо­вольствием. Эту истину они познали сами.

Но Сергей Иванович мог научить их только тому, что знал сам. Он говорил весомым властным голосом, убеждал более словами, чем примером, но голос голосом, а нужны же и знания. Его знания были ограниченны. О физическом воспитании он прочел у философа Джона Локка, который, как известно, посвятил целую книгу формированию юных английских джентльменов. До рево­люции в России была популярна немецкая система физи­ческого развития Мюллера. У Мюллера Сергей Иванович тоже кое-что позаимствовал. Но ни Локк, ни Мюллер никак не были рассчитаны на российскую деревеньку после семнадцатого года, а про отечественных специали­стов—профессоре Лесгафте, например,—старший брат никогда и не слыхивал. Цели своей он все же достиг—Георгий и Серафим стали здоровыми, крепкими, вынос­ливыми, но чему учить их дальше, Сергей Иванович не знал...