Жизнь читать Д. Урнов.ВСЕГДА В ПОСЫЛЕ(Борис Лилов) 173

Фаворский разъяснял все это так, что Лилову важна была работа руками. Он продолжал вести лошадь в по­воду и во время прыжка, между тем большинство все делает до прыжка, и дальше всадник в действия лошади уже не вмешивается. Не вмешивается прежде всего по­тому, что можно сделать только хуже, лишь помешать лошади, сбив ее и с хода и с толка. А при нынешних маршрутах и препятствиях, которые громоздятся выше лошади и требуют от коня кошачьей гибкости, а от всад­ника мгновенного расчета, лиловские «руки» решали де­ло. Да, он выгибал спину, это все видели, но лишь зна­токи замечали, как он работает руками, как он действует поводом, а если нужно — и хлыстом.

Снимки сохранили полеты Бориса Лилова над пре­пятствиями. Кроме рук и посадки, стоит обратить еще внимание на лицо, глаза: в любой из моментов прыжка всадник смотрит, следит за тем, что делает он сам и ло­шадь, а это не так часто встречается. Некоторые счи­тают даже за шик в момент прыжка «убрать голову»,лихо отвернуться в сторону, как бы показывая: «Сделал все, что мог, а теперь будь что будет!» Нет, Борис Ли­лов был мастером от начала и до конца, от первого и до последнего момента, в полном смысле мастером, со­здающим прыжок. Расчет? Он не боялся, не стыдился расчета во всю меру отпущенных ему способностей, а там, выше, должно было, онзнал, сработать уже «чув­ство лошади».

Борьба и соперничество обостряли у него это «чув­ство». В характере его, как спортсмена, поистине ска­зывалось нечто «ямщицкое»: не любил, так сказать, мед­ленной езды. У конников есть такой вид соревнований — «до первой ошибки». Первое же поваленное препят­ствие — и всадник сходит с дистанции. Кроме того, устанавливается норма времени. Скажем, две минуты. Иными словами, кто больше за это время возьмет препят­ствий. И тут Лилов не то что соперников не знал, а вы­глядел просто всадником другого класса, чем остальные. На классических конкурах его бивали. Случалось, что и лошади под ним отказывались прыгать. «Не мог спра­виться с лошадью мастер спорта Борис Лилов», — чи­тать странно, но так и было. Необходимость методиче­ского расчета и оглядки при езде на классический кон­кур притупляла в нем самое выигрышное — эту реак­цию. Но до «первой ошибки», когда дело решает изобре­тательность на ходу, ловкость, когда требуется удаль и та знаменитая кучерская способность, взявшись за вож­жи, сказать «Черт побери все!» — тогда говорило в Лилове — лиловское, «ямщицкое», тут и полная гармония во взаимоотношениях с конем устанавливалась,IIбыл Борис «как птица в полете, как рыба в воде»...

Вот прыгают один за другим десять человек. Для боль­шинства первый же барьер оказывается чреват «первой ошибкой». «Сердца» у людей не хватает! Наконец, наи­более стойкий и опытный преодолевает шестнадцать препятствий. Однако на старт вызывается Борис Лилов — и берет двадцать один барьер. Он взял бы и больше с той же чистотой, да две минуты кончились.

Относился к мастерству и «чувству лошади» Борис Михайлович без мистики, но знал, что это есть и этим все держится. И тут уж многого не высчитаешь, не учтешь. Бывают и парадоксы... Однажды весной выехала смена всадников первый раз из манежа на улицу. Ло­шади были как на пружинках. Они только высматривали случай, им только повод был нужен для того, чтобы взвиться свечой. Лошади ведь не так уж боязливы, они чаще делают вид, будто боятся. Ну, отдаленные гудки машин и чириканье воробьев не могло быть приличной причиной для безобразия. Но тут с треском отлетели в за­боре доски, и через дыру высунулась... козлиная борода. Это один из «мамонтов» по старинному ипподромному обычаю держал на конюшне козла, считая, видимо, что и в наши дни козел на конюшне, как и века тому назад, приносил и пользу и счастье: это он отгоняет оводов и... Правда, никаких оводов на городском ипподроме нет, но традиция есть традиция. Словом, этот бородатый дьявол вышелпогулять, весенний воздух на него, в свою очередь, возымел действие, и, увидав забор, решил он растратить на него избыток пробудившихся в нем сил. Что тут было с лошадьми! Всадников раскидало по всему ипподром­ному полю. Кони носились с развевающимися поводьями и стременами. Один спортсмен усидел только потому, что его занесло за угол конюшни, и там ему удалось успо­коить лошадь. «Тогда считать мы стали раны, товари­щей считать...»