Все эти четыре пункта были откровенной дезинформацией. Для того чтобы понять, что международной общественности откровенно лгали, достаточно принять в расчет декрет от 26 апреля 1933 года, который запрещал евреям состоять в спортивных объединениях Германии. Теодор Левальд знал, что это была ложь. Он не был антисемитом, хотя и был националистом. В данном случае им двигали совершенно другие мотивы. Его желание непременно провести Олимпиаду в Берлине было настолько большим, что ради его исполнения он был готов пойти на отказ от принципов олимпийского движения.
Как бы то ни было, но заявления Левальда и Чаммера произвели впечатление на американцев. Во всяком случае, на заседании Американского олимпийского комитета, которое состоялось 22 ноября 1933 года тон обсуждения был более мягким. Предложенный Густавом Кирби «жесткий» вариант резолюции был отвергнут. В этом вопросе Дитриха Вортмана поддержал генерал Шеррил, заявивший, что была достигнута самая важная цель, а именно получено принципиальное согласие на участие еврейских спортсменов в Олимпийских играх 1936 года. Кроме этого генерал заявил: «Я выступаю против столь резкой формы решения в основном потому, что оно может поднять волну антисемитизма в нашей стране. Она рискует захлестнуть даже те слои, которые до этого вообще ничего не слышали про евреев. Также будет весьма рассержена молодежь, которую лишат возможности участвовать в Олимпиаде из-за каких- то евреев. Подобные решения являются непродуманными, но они угрожают всей стране». Это заявление можнотрактовать двояко. С одной стороны, генерал Шеррил открыто дал понять американским евреям, что тем не стоило вмешиваться в международные дела. С другой стороны, принятие жесткой резолюции, то есть открытого призыва к бойкоту Берлинской Олимпиады, напоминало «закон, нарушение которого непредусматривает наказания» (слова Чарльза Орнштейна, представлявшего еврейские спортивные организации США). Эйвери Брэндедж предложил собрать специальную комиссию, которая бы выработала текст постановления Американского олимпийского комитета: «Это должно быть доводом, но никак не угрозой. Если Германия не будет соответствовать олимпийским принципам, то мы не пошлем туда своих атлетов. И мы говорим об этом со всей ответственностью».
Впрочем, даже среди американских общественных и политических деятелей были те, кто сомневался в непредвзятости Эйвери Брэндеджа. Одним из них был американский генеральный консул в Берлине Джордж С. Мессерсмит. Его очень смущало поведение и Немецкого и Американского олимпийских комитетов. 18 ноября 1933 года он сообщал в США по этому поводу: «Известно, что к еврейским атлетам в Германии в целом относятся весьма предвзято. Им не дают возможности тренироваться, принимать участие в подготовке к Олимпийским играм в Берлине. Им даже закрыт доступ на соревнования, не имеющие никакого отношения к олимпийскому движению. Доктор Т. Левальд не смог дать мне вразумительных комментариев, так как он знал, что не смог бы отрицать все эти факты». Однако к предостережению Мессерсмита было решено не прислушиваться. В госдепартаменте США не посчитали положение еврейских спортсменов поводом, достаточным для того, чтобы вмешиваться по дипломатической линии. Информация была воспринята всего лишь как частный случай, имеющий отношение только к спорту.